The Digital Scholar: Philosopher's Lab

Исследования научных коммуникаций явля-ются предметом исследования целого спектра научных дисциплин: эпистемологии, филосо-фии и истории науки, STS, лингвистики, социо-логии, исследований в области медиа и мно-гих других, то есть представляют собой слож-ную междисциплинарную систему различных подходов и теорий, которые могут как допол-нять друг друга, так и вступать между собой в противоречия. В настоящей статье я постара-юсь выделить несколько возможных теорети-ческих направлений для исследования науч-ной коммуникации в отношении одного из ее специфических аспектов – научной периодики в ее историческом формировании. Основным отличительным критерием научной статьи, в отличие от других типов научной коммуника-ции, является набор относительно жестких формальных требований к структурированию информации, которую автор пытается донести до своих коллег. Обращаясь к истории науч-ной периодики, можно определить, каким именно образом формировались данные тре-бования, чем они были эпистемически и тех-нически обусловлены, каким образом именно научная статья приобретает статус основной единицы научного сообщения. Здесь мне хо-телось бы наметить несколько теоретических и методологических опций, которые впослед-ствии возможно применить для анализа эм-пирического материала (серий 1-4 журнала Commentarii Academiae scientiarum imperialis Petropolitanae).

В данной статье рассматривается идея об эпи-стемологических ограничениях экономики, по крайней мере, относительно двух основных аспектов: во-первых, экономика не справляет-ся с неопределенностью так же эффективно, как естественные науки; во-вторых, экономика предполагает, что рациональные модели мак-симизации полезности реальны только в тер-минах обеспечения вычетов в рамках эконо-мических моделей. Исходя из этого, утвер-ждается, что высокий уровень абстрагирова-ния от реальности экономики ограничивает объяснения ее постоянно меняющейся онто-логии, то есть рынков. В частности, демонст-рируется очевидность эпистемологических ог-раничений экономики на основе двух приме-ров из современной практики, а именно: за-мещения физического труда машинами с ИИ и введения так называемого безусловного ос-новного дохода (БОД), то есть правительст-венных выплат тем гражданам, чья работа была заменена машинами. Автор постулирует, что если бы экономика достигла уровня, когда машины управляют частным или государст-венным бизнесом, а люди получают только БОД, подобная ситуация представляла бы со-бой предельный случай для экономики. В самом деле, как показывает автор, хотя ма-шины и являются идеальным примером ра-циональных максимизаторов полезности, в подобной предельной ситуации стандартная экономическая теория, скорее всего, не спо-собна предсказывать долгосрочные экономи-ческие последствия.

В статье осуществляется анализ понятия рас-пределенного познания, возникшего в науке на стыке когнитивных, антропологических и этнографических исследований в конце XX ве-ка. Прежде всего, проводится различение данного концепта и родственных ему – рас-пределенное знание, ситуационное познание, расширенное сознание и коллективное по-знание; также со ссылкой на работы Эдвина Хатчинса определяются его основные содер-жательные элементы. Далее описываются ис-следовательские контексты, задающие акту-альность данного термина: неклассической эпистемологии, исследований современной технонауки и цифровых технологий. Две за-вершающие части статьи обращаются к про-блемам, характеризующим данное понятие по существу, а также его применение к некото-рым областям. При раскрытии проблем при-менения данного концепта акцент делается на пересечении поля его релевантности, а также областей исследования научной, политиче-ской коммуникации и современных цифровых трансформаций. Это пересечение демонстри-рует возможные границы использования дан-ного концепта, а также ставит новые вопросы, служащие его развитию. Особое внимание к этому концепту обусловлено его возможно-стью быть посредником между когнитивными, эпистемическими, а также культурными и со-циально-политическими контекстами иссле-дования познания.

В данной статье исследуется ряд вопросов, связанных с трансформацией современной философской магистратуры в контексте общих преобразований университетского образования, на примере ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Авторы кратко прослеживают историю развития магистратуры по философии в данном университете, акцентируя внимание на причинах ее создания, связанных прежде всего с логикой гумбольдтовской модели высшего образования. Указывается, что новая концепция магистратуры была предложена в контексте как общих социальноэкономических и культурных вызовов времени, так и сопутствующих этому новых тенденций в области высшего образования, включая современные модели университета и преобладание институционального прагматизма. Авторы исследуют проблему более адекватных современности способов и инструментов организации курсов и преподавания в философской магистратуре, акцентируя внимание в том числе на проектном обучении, а также возможные пути профессиональной реализации выпускников философской магистратуры. В контексте последней задачи рассматривается ряд прагматистских подходов к вопросу о возможной трансформации академической философии в сторону более активного взаимодействия с учеными, инженерами, политиками и представителями других социальных групп для решения актуальных проблем современности (Р. Фродеман, А. Бриггл), включая участие философов в междисциплинарных научноисследовательских проектах (Н. Туана), а также в социальногуманитарной экспертизе.

В статье предлагается к обсуждению понятие универсальной рациональности. Насколько оправдано в современной философии рассуждать об универсальной рациональности? И если да, то на каких основаниях? Какой должна быть теория универсальной рациональности и какие теоретические и практические средства есть у философа, если он хочет оставаться догматиком? В настоящей статье я попытаюсь (1) кратко охарактеризовать отношение философии к определению рациональности в исторической перспективе; (2) отметить принципиальные теоретические проблемы, связанные с попытками дать определение универсальной рациональности; (3) попытаться вывести требования, которым должна удовлетворять концепция универсальной рациональности; (4) предложить теоретические основания для ее построения; (5) и наметить технические приемы для их реализации.

Статья показывает, что дискуссионность интерналистской регулятивной идеи универсальной рациональности ведет к ее пониманию как догмы, которая может быть либо фикцией, либо полемической позицией, но без доказательств, основанных на предельных очевидностях или началах, которые сами проблематичны, всякая претензия на универсальность рациональности разрушается даже без обращения к релятивизирующим экстерналистским аргументам. Неочевидная сама по себе универсальная рациональность должна себя обосновывать, что ведет к регрессу, произвольной остановке в суждении и кругу в доказательстве. Регресс бесконечен, а значит, неосуществим, тогда как круг и остановка в суждении базируются на безусловном начале, очевидном самом по себе, будь то очевидность предмета, отношения или их тождества. Проблема начала ставит под вопрос и познающего: открываются проблемы имитации, самообмана, разоблачения и саморазоблачения, идеологии, статуса автора и субъектности мысли, что, в своей предельной форме, экзистенциальный вопрос. Однако сохраняется практическая значимость вопроса: необходимость в платформе для понимания. Но и в процессе понимания предполагаемая универсальная рациональность выступает как одна из сторон процесса понимания, который можно понимать как конфликт, поэтому она не выполняет роль основы или хотя бы универсального посредника.

Вопрос того, является ли рациональность универсальной или может иметь «региональные» различия в зависимости от области исследований, может быть раскрыт на примере урбанизма как поля, совмещающего в себе теоретические и практические вопросы рациональности. Является ли город рациональной структурой? Есть ли у него только одна или множественные стратегии рациональности? Попытка дать ответ на эти сложные эпистемологиче-ские вопросы представлена в данной статье. Альтернативные источники рационального поведения представлены в городе следующими группами интересов: горожане и городские движения, местное управление, бизнес и т.д. Все они преследуют определенные цели и обладают стратегиями их достижения. Несмотря на их различия, каждая из них обладает определенной рациональностью. В то же время конфликтная природа городских отношений делает проблематичной их гармонизацию. Городское планирование, как процесс и институциональный посредник структурных и организационных изменений, постоянно находится в потоке парадигмальных переходов: начавшись с утопических проектов, пройдя через стадию общего рационального планирования к коммуникативному планированию и, наконец, дойдя до города как технократической «операционной системы». Все обозначенные переходы подвигают нас к детальному анализу проблемы городской рациональности.

В первой части статьи анализируется феномен междисциплинарного знания в социальных науках как выражение поиска оснований универсальной рациональности. Реконструируется программа умеренного унификационизма в философии науки (Ф. Китчер). Далее формулируются критические замечания к концепции универсальной рациональности Р. Веджвуда. Автор полагает, что ключевым недостатком этой концепции является психологистский подход к реконструкции рациональности. В качестве альтернативы автор предлагает комплексную модель, которая позволяет концептуализировать рациональность через соотнесение трех ее измерений – нормативного, субъективного и институционального.

В статье приводятся краткие ответы на замечания критиков к статье «О возможности универсальной рациональности, или Что делать, если хочется быть догматиком».

В статье анализируется один из возможных подходов к построению нового университета. На основе сравнения функционирования гумбольдтовского и предпринимательского университетов делается вывод о том, что они не полностью удовлетворяют современным потребностям общества. Ориентированный на свободу преподавания и образование через исследование гумбольдтовский университет в настоящее время находится «в руинах». Он придает ученым особый статус носителей определенного эпистемического авторитета, который не может быть подвергнут критике. Предпринимательский университет превращает ученых в предпринимателей. Они не обладают особым эпистемическим авторитетом. В результате делается вывод о том, что изменение в функционировании университетов может быть описано и через изменение эпистемического положения ученых. Из обладающих монополией на знания и экспертизу они превратились в одного из множества различных экспертов. В результате предлагается новая модель университета – университет экспертизы. Сохраняя все ценное от гумбольдтовского и предпринимательского университета, новая модель уделяет большее внимание формированию связанных с экспертизой компетенций у преподавателей и студентов.

Читателю предлагается концепция социокультурной феноменологии Питера Бергера. Автор исходит из позиции, что этот теоретический подход способствовал гуманизации повседневности, актуализации жизненного мира как finite province of meaning, пристанища смыслов. Цель статьи – сделать обзор основных достижений данного представителя социологической феноменологии, скончавшегося 27 июня 2017 г. в возрасте 88 лет. Автор представляет Питера Бергера как ключевую фигуру в социологии знания, социологии религии и теории модернизации. Он занимался самими насущными и острыми социальными проблемами, создав адекватный категориальный аппарат для феноменологического описания общества. Авторский акцент и вклад в анализ выбранной проблематики заключается в том, что Бергер рассматривается не как критик социологических положений Вебера и Дюркгейма, Мида и Парсонса, а как хранитель социокультурной традиции, начатой Ингарденом и Шюцем. При изложении концепции Бергера автор опирается на феноменологическую дескрипцию. Исходя из этой перспективы резюмируются следующие достижения П. Бергера: он исследовал легитимизирующую связь между институтами и социальной реальностью; представил социальное знание как конструируемую реальность; предложил феноменологический язык описания повседневности; описал общество как единство субъек-тивнообъективного процесса становления; раскрыл гуманистический потенциал феноменологии; проанализировал генеалогию социальных мифов; раскрыл сущность и функции бюрократии в социальных порядках; описал структуру символического мира религии в постиндустриальном обществе; реформировал социологию, придав ей ценностносмысловое значение, альтернативное марксизму; продолжил веберовские штудии религии и капитализма; развивал теории секуляризации религии в плюралистическом мире; позиционировал трансцендентное как сферу приватного. Автор приходит к выводу, что социокультурная феноменология П. Бергера выступает методом контекстного соотнесения разных социальных миров – науки и религии, мирского и трансцендентного, личного и коллективного.

Понятие биокапитализма было предложено для изучения особых форм социальной динамики, возникающих изза восприятия собственной биологической жизни в логике инвестирования. Показано, что феномен биокапитализма разворачивается благодаря различию социального, биологического и других «локальных времен», рассматриваемых в статье с точки зрения предложенной Х. Новотны программы «исследований времени». И социальное время, и биологическое время сами по себе могут терять единство, дробясь на продолжительность недуга, цикличность эпидемий, длительность взросления. С другой стороны, отдельное «локальное время» может служить точкой объединения, медиатором между ними. Кроме того, ракурс рассмотрения проблемы биокапитализма обусловлен тем, что роль философии не ограничивается внешней оценкой технологических феноменов, но заключается в картировании путей общественного участия в их разработке. В этой связи вторым основополагающим подходом является конструктивная философия техники, разрабатываемая Филиппом Бреем (Нидерланды) для достижения целей ответственных исследований и инноваций. Благодаря использованию двух указанных подходов сделана попытка трансдисциплинарного рассмотрения современных технологических казусов и некоторых аспектов генеалогии техники. Области локального времени конструируются и связываются в процессе разработки и распространения новых технологий, чаще всего биотехнологий. Данный процесс предложено называть созданием «темпоральной инфраструктуры» биотехнологий. Сформулирована предварительная модель такой инфраструктуры, обеспечивающая развертывание феномена биокапитализма: биотехнологии создают локальные времена для биологических объектов; биотехнологический рынок открывает возможность склеек этих локальных времен с социальными. Через изучение этих процессов открываются возможности для использования концепции биокапитализма не только для внешней критики социальных последствий развития технологий, но и для участия экспертагуманитария в процессах конструирования их этически нагруженной «темпоральной инфраструктуры».

In the discourse around theories explaining scientific progress, natural philosophy of the Late Medieval Period is seen as playing the role of apologetics. For philosophers of science, with their repudiation of metaphysics, the task of providing a rational reconstruction of how scientific progress has occurred is nigh on impossible. Even explanations such as the Popperian and the Kuhnian strain under great difficulty and provide only partly satisfactory results. In his “Logik der Forschung” (1934) Karl Raimund Popper argues that metaphysics plays an accidental part in the emergence of new scientific ideas. Correspondingly, in “Structure of Scientific Revolutions” (1962), by carrying out theoretical interpretations and classification of empirical facts without their metaphysical premises, Thomas Kuhn comes to the conclusion that natural science was formed under the influence of erroneous interpretations of Aristotelian natural philosophy presented by medieval natural philosophers. These are some of the reasons why medievalists are still made to defend late medieval natural philosophy from shallow convictions that at medieval universities nothing of any significance to contemporary science and philosophy took place at all. Seeking to render a fragment of a coherent reconstruction of the development of natural philosophy, I will investigate one idea of late medieval philosophy – the explanation of motion (impetus). The main statement of the paper holds that the ideas of late medieval natural philosophy have a decisive significance for the development of modern natural science instead of accidental or negative one. In the paper, following Aristotelian philosophical approach, premises of Jean Buridan’s theory of impetus will be exposed. Then, debates over the explanation of projectile motion are going to be presented, and finally, the necessary significance of this metaphysical idea on the modifications of natural philosophy is going to be ascertained.

Статья представляет собой размышление над книгой В.В. Савчука «Кровь и культура». Задуманная в конце 80-х и впервые изданная в середине 90-х годов XX века, она получает новое – расширенное и дополненное – издание в преддверии 20-х годов XXI века. Ключевая причина рефлексии над книгой – показать невозможность ее ретроспективного прочтения. Новый контекст – медиареальность, ставшая нашим жизненным миром, – сформировала новый текст, который живет в режиме актуальности, отвечает на вопросы топологии боли в цифре, герменевтики дискурса жертвы в сети, латентной работы негативного опыта в сообщении, новых форм насилия в гаджетах. Если первое издание было опытом саморефлексии культуры – признание отчужденных форм, то второе издание – инструкция по ориентации в новой технологической реальности. Ведь чем более сложна конструкция нашей реальности, тем большую хрупкость может она проявить, тем более примитивные энергии высвободить. Отсюда ключевой сюжет статьи – механизмы приручения этой энергии как работа с психофизиологическим ресурсом человека в мире высоких технологий.

В статье рассматривается концепт Homo Creator, разработанный Хансом Позером на основе фундаментального анализа большинства существующих концепций философии техники. Х. Позер критикует функционалистский подход к сущности технического, предлагая заменить его на неотомистское понимание техники как выбора наиболее оптимального решения из заранее предустановленного перечня возможных. Таким образом он демонстрирует свою приверженность пониманию дессауэровской интерпретации техники. Модель серьезно дорабатывается Позером при помощи добавления гартмановской онтологии четырех стадий понимания мира и определения места технического артефакта в ней; разрабатывается соответствующая система категорий и поновому переопределяется отношение «человек – технический объект». Данная схема сопрягается с моделью обратной каузальности Поппера, образуя в итоге цепочку – (в разных ролях) пользователь, конструктор, изобретатель: идея изобретателя, реализуемая в эскизе (в свою очередь порожденная некоторым соотношением категорий возможности и потребности), накладывает ограничения на материальное исполнение технического артефакта. Такой подход говорит об универсальном характере технического решения. Исходя из онтологии Позера, рассматривается возможность применения термина «негумбольдтовские зоны обмена» к современному типу коммуникации разработчиков и пользователей инженерного программного обеспечения.

В данной статье исследуется ряд основных проблем в области этики внешней научной коммуникации (science communication), для которой на данный момент не существует специального общепринятого свода этических норм. Частично это связывается с тем, что понятие “science communication” в теоретическом плане представляет собой междисциплинарную область научных исследований, а в практическом включает ряд смежных областей профессиональной деятельности. Кроме того, исследована проблема эпистемического доверия и ряд путей ее решения (эпистемическое разделение труда vs. эпистемическое равенство и равноуважение). Показано, что, вопервых, использование на практике этических принципов, предписываемых science communication, оказывается проблематичным и демонстрирует наличие постоянной амбивалентности (понятие Р. Мертона) в выборе императивов этичного поведения; вовторых, актуальность того или иного принципа для каждого конкретного случая зависит от особенностей аудитории научного коммуникатора и целей коммуникации. В описании и оценке данных вопросов автор опирается на работы Стивена Джона, а также Роберта Кохейна и его коллег.

Статья является откликом на недавний сорок третий доклад Римскому клубу, подготовленный к его полувековому юбилею. Отмечается специфика данного доклада, в котором главный акцент делается не только на анализе современных глобальных проблем, но и на их источнике – мировоззренческом кризисе. Многократно отмечавшиеся в предыдущих докладах глобальные риски и угрозы самому существованию человечества могут быть преодолены лишь на основе радикального изменения мировоззрения, а именно «нового Просвещения». Мир настолько изменился в результате деятельности человека, что более нет простора для экстенсивного развития. Отныне это «полный мир», мир не Ньютона, а Декарта, в котором любой акт оказывает сильное воздействие на окружение. При этом человеческое мышление не изменилось, что чревато самыми трагическими катаклизмами. Представляется, что наиболее убедительной является первая часть доклада, которая демонстрирует глубину и глобальность современного кризиса. Вторая часть доклада, предметом которой является критика некоторого расплывчатого конгломерата под именем «современной философии» и декларация «нового Просвещения», заслуживает критики по причине своей синкретичности и стремления соединить несоединимое. Последнюю часть доклада, содержащую практические рекомендации, оценить труднее, поскольку они требуют проверки на практике. Однако предлагаемые решения во многих случаях выглядят едва ли реализуемы- ми, а то и просто утопическими. Вероятно, единственная функция, которую выполняет данный доклад в полной мере, это привлечение внимания общественности к той трудной ситуации, в которой находится современный мир.

В настоящей статье рассматриваются характерные особенности возникшего в 1970-е годы вида Megascience, названного Proto-Megascience. Proto-Megascience возникла, в первую очередь, в физике высоких энергий на этапе, когда при еще сравнительно умеренных масштабах приборов, размеров коллективов, стоимостей и длительностей экспериментам стали присущи такие черты развитой Megascience, как вырождение экспериментов в цепочки с близкими научными программами, а также равноправие эпистемических и неэпистемических, в частности политических, интересов. Обсуждается ситуационное исследование серии совместных советскоамериканских ускорительных экспериментов (Дубна-Фермилаб) по исследованию малоуглового рассеяния протонов с использованием сверхзвуковой газовой мишени. Анализируются взаимные переводы эпистемических и политических интересов, а также равноправие живых и неживых акторов в зоне обмена, ка- ковой является эксперимент Proto-Megascience.

Статья представляет критический комментарий на доклад, предоставленный Виталием Пронских в Университете Лобачевского в Нижнем Новгороде. Его описание и анализ протомеганауки с опорой на историческое ситуационное тематическое исследование Фермилаб (США) в последней трети ХХ века приводят к нескольким интересным выводам. Они требуют переосмысления картины меганаучных проектов в рамках рыночной экономики и неолиберальной идеологии. Кроме того, Пронских фокусируется на структуре научной коммуникации, которая показывает свою ключевую роль в определении особенностей этих проектов. Критика его позиции направлена на необходимость спецификации коммуникативных актов в ядре группы международной коллаборации. Коллективные эпистемологи, например, рассматривают научную делиберацию среди специалистов высокого статуса как особое агрегирование, позволяющее сохранить теоретические позиции без использования отношения groupthink. Кроме того, структура сотрудничества обычно включает политические интересы и конфликты статусных экспертов до такой степени, что они приобретают главное значение и уделяют лишь второстепенную роль исследовательским интересам. И меганаучные проекты превращаются в социотехнические ансамбли (Wiebe Bijker), в которых нельзя обнаружить никаких строгих границ между техническим, научным и социальным.

В статье анализируется влияние проектов прото-мегасайенс на конструирование коллективного субъекта познания. На основе анализа функционирования проектов «большой науки» делается вывод о том, что в большинстве проектов можно говорить о формировании сообщества активно взаимодействующих друг с другом исследователей. Однако в проектах по решению научнотехнических задач, связанных с вопросами обороноспособности различных государств или разработки коммерческих технологий, мы не можем говорить о формировании коллективного субъекта познания. Говорить о формировании коллективного субъекта познания можно только в случае реализации фундаментальных исследовательских проектов, в которых принимают участие представители разных стран. Структура таких проектов подразумевает равенство представляющих разные страны ученых. Это создает благоприятные условия для формирования коллективного субъекта познания.