Epistemology & Philosophy of Science

В этом году исполнилось 200 лет со дня рождения Карла Маркса, полтора века прошло со времени выхода первого то­ма «Капитала». Учение Маркса оказало большое воздействие на развитие социально-политической мысли и ход истории, его наследие и ныне сохраняет актуальность для философии и целого круга конкретных наук. Идеи Маркса многократно пересматривались, подвергались переоценке, критиковались и опровергались, но они сопротивлялись всем попыткам от­править их в интеллектуальное прошлое. Центральное место у Маркса занимает критический анализ капиталистического общества, его истории и перспектив развития. Однако Маркс внес существенный вклад и в теорию познания, в анализ со­циальной природы сознания и знания. В этом плане его идеи привлекали и продолжают и в наши дни привлекать многих исследователей. В статье рассматриваются оценки Маркса как мыслителя и ученого, его социальный анализ науки и техники, влияние его идей на развитие отечественной психологии.

Исследование венгерской диссертации Имре Лакатоса по ис­торической социологии науки открывает в новом свете его зрелые идеи по философии науки. Лакатоса чаще всего вспо­минают как сторонника интернализма и автономии науки. Однако комментаторы ошибаются, рассматривая его вклад ис­ключительно как реакцию на Томаса Куна и «экстерналистов», испытавших влияние Бориса Гессена. В этой связи особенно любопытно обнаружить, что Лакатос разрабатывал и поддер­живал общую социологию научного знания с марксисткими основаниями и ленинской идеей о «неисчерпаемом атоме». Он диалектически трансформировал идею об изменчивости и неполноте нашего взаимодействия с миром природы в тезис о развитии и исторической сменяемости исследовательских программ. В своем стремлении объединить Поппера и Куна он также развивал отчетливо диалектический подход к науке.

В статье показано, что марксистская диалектика и социальная философия науки, влияние которых очевидно в ранних фило­софских опытах Имре Лакатоса, в зрелом периоде его твор­чества претерпевают значительное переосмысление. Будучи неявными эвристическими источниками его «утонченного фальсификационизма» или методологии научных исследова­тельских программ, они облекаются в такую понятийную фор­му, в которой утрачивают «избыток» аутентичного содержа­ния. Поэтому философские взгляды «зрелого Лакатоса» мож­но назвать близкими к марксистской философии науки только со многими важными оговорками и уточнениями.

Предлагаемый комментарий к статье У. Линча дает еще один косвенный аргумент в пользу тезиса о скрытых марксистских корнях Лакатоса. Методологию исследовательских программ Лакатоса и социологию научного знания (социальную эписте­мологию) объединяет общий объект критики и постоянный оппонент. Лакатос именует его «наивным фальсификациониз­мом», а социальный эпистемолог – метафизическим реали­стом, или «факт-объективистом». Некритическая вера в науч­ные теории и факты, их реификация подвергается критике как с точки зрения «внутренней диалектики развития науки», так и при социально-коммуникативной интерпретации научного знания. Различия между подходами Лакатоса и Фейерабенда оказываются двумя способами выражения одной и той же по­зиции, основанной на принятии некоторых идей недогмати­ческого марксизма.

В статье описываются два возможных следствия обращения к марксистским корням современных исследований науки, о которых пишет В. Линч. Во-первых, учет марксистских по­зиций, подчеркивающих значение отражения реальности или ее социального конструирования, может внести вклад в актуальные дискуссии по вопросу о статусе репрезентаций в науке. Во-вторых, марксистское обоснование конкуренции различных научных подходов избавляет от релятивизма, кото­рый может возникнуть в случае признания их пролиферации. Кроме того, внимание к истокам обнаруживает пересечения между различными исследованиями науки, а значит, служит условием их возможного конструктивного взаимодействия.

В данном комментарии предпринимается попытка рассмо­трения некоторых проблем, затронутых в статье У.Т. Линча о влиянии марксизма на историю и философию науки Имре Ла­катоса. Это весьма серьезный и до сих пор дискуссионный во­прос, освещение которого способствовало бы более адекват­ной интерпретации интеллектуальной биографии Лакатоса. Представляется, что дальнейшие исследования «глубинных структур» его творчества позволят прийти к более объектив­ному пониманию его наследия. В данном комментарии пред­принимается краткий обзор работ по проблеме влияния на мировоззрение Лакатоса различных мыслителей и философ­ских направлений.

В ответе на комментарии оппонентов обсуждается необхо­димость возвращения к казалось бы утраченной возможно­сти интеграции социологического и нормативного подходов к науке. Зрелая философия науки Лакатоса при отказе от по­литической составляющей марксизма сохраняет диалектиче­ский подход, разработанный в венгерский период его твор­чества. Через свои скрупулезные дискуссии с Фейерабендом Лакатос продвигает диалектический метод, который пред­лагает полезную модель совмещения истории науки и ее нормативной оценки. При этом он фокусируется на разнооб­разных подходах, которые бросают вызов господствующим установкам.

В статье рассматривается различие между материализмом (или реализмом) и идеализмом, которое, насколько мне из­вестно, все разновидности марксизма признают центральным как для самого Маркса, так и для марксизма. Материализм возник в античной философии как подход в философии приро­ды, став впоследствии альтернативой идеализму. А еще поз­же благодаря марксистам он становится вне-философским, научным подходом. В статье рассматриваются марксистские подходы к материализму в марксизме-ленинизме, а также в классическом марксизме, а также марксова концепция, пред­ставленная в «Парижских рукописях». Я полагаю, что если принимать стандартную трактовку материализма как тезис о материи как о главном или даже единственном основании для объяснения, то приписываемый Марксу материализм – не более чем марксистский миф. Я же предлагаю рассматривать материализм Маркса в другом, нестандартном значении, фо­кусируясь на конкретных социальных проблемах.

В статье рассматривается ситуация в современной эпистемо­логии, которая характеризуется появлением представлений о т. н. альтернативных эпистемологиях, противопоставляемых классической эпистемологии. Демонстрируется связь аль­тернативных эпистемологий с представлениями о классовом сознании у Карла Маркса и развитии его идей у представите­лей нео- и постмарксизма (А. Грамши, Э. Лаклау, Ш. Муфф). Делается акцент на исследовании понятия «ложного созна­ния» как основания для понятий идеологии и гегемонии. Анализируется понятие гегемонии в нео- и постмарксизме, демонстрируется, как его применение отражается на пред­ставлениях о научном знании: ряд авторов утверждает, что наука является агентом гегемонии, помогая поддерживать ил­люзию объективности существования тех или иных явлений. Представители этой позиции – социальные конструкциони­сты, феминистские философы и др. – предлагают говорить о равноценности позиций различных социальных групп, каждая из которых обладает особым дискурсом, выражающим спе­цифичное для данной группы «знание». Показывается, что в данных позициях понятие «знание» утрачивает универсаль­ность, приравнивается к частными представлениям о мире, актуальным лишь внутри конкретных дискурсов. Делается вывод, что по сравнению с идеями постмарксистов и соци­альных конструкционистов позиция К. Маркса (из которой они черпают ряд ключевых положений) является предпочти­тельной – одновременно с представлениями о классовом со­знании, Маркс отводит важную роль также индивидуальному субъекту, позволяя сочетать универсалистские представления о знании и учет не просто групповых различий, но и каждой индивидуальности.

Epistemology Когнитивная наука и аналитическая философия сознания по сей день сохраняют верность картезианскому представ­лению о сознании как изолированном, самодостаточном и по определению индивидуальном феномене. Тем не менее, появились и новые походы к проблеме сознания (т. н. те­зис о расширенном сознании, а также энактивизм), которые отходят от классической трактовки. Общий тезис, объеди­няющей все эти подходы, может быть сформулирован как слоган: «понять ментальные феномены невозможно в от­рыве от окружающей среды». Различия между подходами сводятся к степени этой самой «невозможности». Сильная версия этого тезиса требует признания того, что сознание конституируется средой. И хотя эта идея близка марксову тезису о природе сознания, очевидная связь зачастую упу­скается в литературе. В этой статье я отстаиваю тезис о том, что марксистский подход к сознанию, представленный в концепции деятельностного подхода, предлагает разумную философскую основу для дальнейшего развития посткарте­зианских идей в когнитивной науке и аналитической фило­софии сознания. Более того, я полагаю, что материалистический метод, разработанный представителями этого подхо­да, является наиболее перспективным в решении проблемы натурализации сознания.

Согласно «деятельностному подходу»Леонтьева, внешний мир не является чем-то, над чем можно «поработать» в со­ответствии с внутренними, или «идеальными», представле­ниями субъекта. Речь идет, напротив, о появлении «идеали­зированного» объективного мира, относящего к деятельности субъекта, которая конструируется как во внутреннем, так и во внешнем мире. В соответствии с марксовым подходом к ан­тропогенезу, Леонтьев связывает появление «идеальности» с социальной деятельностью, фиксируя ее между полюсами «внутреннего» познания и «внешних» действий. Таким об­разом, позиция Леонтьева и согласуется, и выходит за рамки современного «энактивистского» подхода Хютто и Мина о «содержательном» познании, где репрезентативное мышле­ние зависит от социокультурного основания и, как таковое, оказывается исключительно человеческим. То, что традицион­но называют репрезентативным содержанием, для Леонтьева является результатом перехода от примитивной когнитивной пары «образ-сознание» к понятийному аппарату, соотнося­щемуся с общественной деятельностью. Для существа, наде­ленного «деятельностным сознанием», ментальное содержа­ние – это то, что воспринимается путем ассимиляции «объек­тивного мира в его идеальной форме». И предпосылкой такой ассимиляции является понимание укорененности смыслов в социально-материальной системе деятельности. Таким обра­зом, генезис «содержательного» познания соотнесен с разви­тием систем социализирующей деятельности, выражающих ценности и нормы внешним образом. В энактивистской ли­тературе они описаны как «публичнные системы символов». Таким образом, Леонтьев предлагает анти-интерналистский подход к познанию, который созвучен с подходом Хютто и Мина. Однако подход Леонтьев также дает возможность ана­лизировать познание в развитии, объясняя таким образом происхождение специфически человеческого познания.

Со времен Энгельса и вплоть до советского марксизма метод абстрагирования был центральной составляющей в отыска­нии марксистской философии науки. В этой статье марксовы представления об абстракции сопоставляются с современ­ным пониманием этого метода, которое представлено в ос­новном аналитической и (пост-) эмпиристской традициями. В разделе 2 автор реконструирует марксово понимание роли абстракции в построении научной теории, обращаясь исклю­чительно к работам Маркса. Анализ позволяет выявить опре­деленные правила применения метода абстрагирования, которые даны в работах Маркса в завуалированном виде. Эти правила обсуждаются в разделе 3. Так, первое правило предполагает, что понятия, которые описывают историче­скую специфику капитализма, не могут быть определены че­рез метаисторические категории. Второе правило запрещает абстрагирование от значимых для объяснения особенностей описываемого объекта, которые заключают его сущность. В разделе 3 марксово понятие абстрагирования сопостав­ляется с современными представлениями об этом методе. Показано, что это понятие заключает одновременно абстра­гирование и идеализацию (в том ее виде, как она понимает­ся в некоторых современных подходах – по преимуществу, в работах М.Р. Джонса). С точки зрения такого понимания, аб­страгирование предполагает молчаливое игнорирование тех свойств, что остались неспецифированными. И, напротив, идеализация предполагает явное необоснованное приписы­вание свойств и значений величин. В заключении в рамках концепции М. Вайсберга обсуждаются репрезентативные це­ли абстрагирования. Показано, что Маркс был сторонником «минимальной идеализации», основанной на идентифика­ции причинно значимых параметров, характерных для всех капиталистических обществ.

В статье рассматриваются особенности пересмотра ортодок­сальных марксистско-ленинских философских принципов в условиях идеологического пресса и контроля в 1970-х гг. и на­чала 1980-х гг. Анализируются концепции, идеи и подходы, в контексте которых осуществлялся этот пересмотр и возникали новые концепции, которые являлись пост- или даже не впол­не марксистскими по своей сущности. Показывается, что пе­ресмотр ортодоксального марксизма только был возможен и происходил путем искусного использования концептуальных и понятийных конструкций ортодоксального марксизма-ле­нинизма для того, чтобы избежать обвинений в ревизии мар­ксизма, распространении идеологически чуждых советскому обществу идей, которые нарушали чистоту и целостность марксистко-ленинского учения. Особый акцент делается на версиях деятельностного подхода, представленного в трудах И.С. Алексеева и М.А. Розова. Разработка этого подхода яви­лась важным и эвристически весьма ценным достижением одного из направлений развития неортодоксального марксиз­ма, которое фактически осуществило прорыв за границы до­статочно жестко очерченных догм традиционного марксизма-ленинизма.

Попытка Бориса Гессена марксистски объяснить рождение современной науки помогла Джозефу Нидэму прийти к его Великому вопросу. Чтобы сделать этот эвристический вопрос вполне историческим, он расширен в культурном простран­стве и времени: что мешало античным и средневековым ученым сделать следующий после Архимеда шаг, а ученым Востока включиться в развитие науки после Галилея и вплоть до XX в.? Чтобы ответить на этот вопрос, указано клю­чевое отличие современной физики от догалилеевской: право изобретать «нелогичные» фундаментальные понятия, прове­ряемые опытом. Обсуждается гносеологический контекст во­проса Нидэма и «библейского» ответа на него.

Epistemology Целью данной работы является изучение перспектив пре­подавания науки для поддержания социальной справедли­вости. Проблема рассматривается в контексте работ пред­ставителей классического марксизма, а также современных родоначальников марксистской истории науки. В этой ста­тье анализируются ключевые работы Бухарина и Гессена на Втором международном конгрессе по истории и философии науки в 1931 г. в Лондоне. Этот Конгресс был ознаменован появлением советской делегации, которая оказала влияние на целое поколение радикальных ученых в Великобритании. И наиболее заметной фигурой здесь был Дж. Бернал. В ста­тье анализируются взгляды Дж. Бернала, представленные в его самой важной работе «Социальная функция науки». Особый акцент сделан на его трудах о научном образова­нии и роли ученых-преподавателей в процессах социальной эмансипации. Также в статье представлена работа австрийского марксиста и «левого» представителя Венского кружка E. Цильзеля «О социальном происхождении современной науки». Особое внимание уделяется роли науки и образо­вания как средств воспитания пролетарского самосознания. Анализ наследия и трудов этих ученых-марксистов показыва­ет, что философия науки может стать основой преподавания науки, способной изменить общество и в нашу эпоху, когда научное образование считается одним из важнейших стол­пов современной научной политики.

Автор отстаивает тезис о необходимости онтологической кри­тики основных тенденций в современной экономике. Автор исследует методологические аргументы Тони Лоусона, ко­торый, основываясь на положениях критического реализма, защищает модель реалистистской, не-дедуктивной, учиты­вающей онтологические предпосылки науки экономики. Эта модель призвана помочь в решении актуальных проблем экономической теории. Автор полагает, что критика Лоусона, будучи логически корректной, все же неспособна объяснить социальные предпосылки существования и воспроизводства науки экономики. А следовательно, эта критика не является онтологической. Автор полагает, что проект полной переори­ентации экономической методологии невозможен до тех пор, пока сохраняются социальные предпосылки для ее классиче­ской версии. В этой связи чрезвычайно продуктивными пред­ставляются онтологическая критика капитализма К. Марксом, а также философия критического реализма. Таким образом, автор предлагает марксистское обоснование дедуктивизма и эмпирического реализма в экономике.

Архивная публикация представляет неизвестный ранее текст выдающегося советского философа и историка науки члена-корреспондента Академии наук СССР Бориса Михайловича Гессена. В литературе всесторонне проанализирован сам доклад Б.М. Гессена на Втором Международном конгрес­се по истории науки и техники в Лондоне (1931 г.). Иногда специалисты привлекают другие опубликованные работы Б.М. Гессена, главным образом его книгу по философской ин­терпретации теории относительности. Пора начать вводить в научный оборот неопубликованные тексты Б.М. Гессена. Это позволит сделать изучение его творчества более основатель­ным и повысит достоверность выводов гессеноведов. В на­стоящей публикации вниманию читателя предлагается текст Б.М. Гессена, извлеченный из архива: отчет Б.М. Гессена на за­седании Президиума Коммунистической академии о поездке на Лондонский конгресс.

Выступление Б.М. Гессена на заседании Президиума Коммунистической академии 1 августа 1931 г. представляет собой его отчет о поездке в Лондон на Второй Международный конгресс по истории науки и техники. В ходе этого заседания выступили несколько участников советской делегации. Б.М. Гессен подробно рассказывает о своих контактах социалистически настроен­ной интеллигенцией Великобритании, об обстановке, в которой проходил конгресс, о посеще­нии им научных учреждений Великобритании, о встрече с П.Л. Капицей.

Статья представляет собой рецензию на книгу: Sheehan H. Marxism and the Philosophy of Science. A Critical History. The First Hundred Years. Лейтмотивом этой книги выступает убе­ждение, что марксизм является непротиворечивой «сверх­теорией», способной не только объяснить любые явления социальной, политической жизни, но и служить в качестве философии науки, включая естествознание. Наука представ­ляется автору как форма социальной практики, которая по­зволяет обществу развиваться наиболее эффективным обра­зом. Главный аспект становления и развития марксистской философии науки – вопрос о статусе теории диалектического материализма. По мнению Е. Шиэн, марксисты задолго до Поппера говорили о важности предвидения в науке; задолго до Эдинбургской школы указывали на роль социальных инте­ресов в науке. Автор показывает, что марксистские идеи лежат в фундаменте множества дисциплин: социологии науки, исто­рии науки, истории техники и технологии; они оказали замет­ное влияние на немарксистскую мысль. Однако сталинизм и лысенковщина существенно замедлили формирование мар­ксистской философии науки.