Epistemology & Philosophy of Science

Автор ставит проблему отношения вещей, которые использует человек в своей деятельности, и самих человеческих существ, опровергая точку зрения Мерло-Понти и ряда других мыслителей, в соответствии с которой вещь, артефакт, а также животные могут рассматриваться как полноценные участники социальной жизни. Коллинз настаивает на асимметричном понимании участия артефактов и животных в социальных процессах, называя такую позицию социальным картезианством: животные и вещи вносят свой важный вклад в мир социальных отношений, но приравнивать их к человеку как полноправных участников этих отношений – значит игнорировать проблему самости, которая есть исключительно человеческая характеристика.

Статья представляет собой анализ некоторых из тех преимуществ и недостатков, которые возникают при попытках технологизации социальной сферы жизни людей. Распространение современных социальных технологий представлено в терминах нового возрождения утопических проектов XVIII и XIX вв. Автор высказывает тезис о том, что без этих технологий современное общество немыслимо. Исследуя способы сближения современных конвергирующих (НБИК) и социальных технологий, автор указывает на ряд угроз (для свободы, мышления и т.д.), которые возникают в рамках этого процесса для личности.

Статья посвящена аргументу инвертированного спектра. Этот аргумент нацелен на опровержение функционалистских теорий сознания. Философы, прибегающие к этому аргументу, пытаются продемонстрировать, что функционализм не способен объяснить квалитативные, феноменальные аспекты сознательных состояний, т.е. квалиа. Согласно этим философам, квалиа являются функционально нередуцируемыми свойствами ментальных состояний. Подвергаясь активному обсуждению в XX в., этот аргумент принимал различные формы. В статье анализируются две версии этого аргумента. Показывается, что мы можем опровергнуть не только классический аргумент интерсубъективной инверсии спектра, но и его новую версию, предложенную Шумейкером и Блоком, – аргумент интрасубъективной инверсии спектра. Опровержение этого аргумента базируется на демонстрации того, что мы не способны помыслить гипотезу инвертированного спектра.

В статье рассматривается доминирующая сегодня в естествознании и социальных дисциплинах тенденция трактовать детерминизм как понятие, утратившее свое былое значение в научных исследованиях. Предпринимается попытка обрисовать контуры одного из возможных подходов к детерминизму, который был бы созвучен современной научной и социальной проблематике. Определенный выход из «тупиков» классических представлений дает направление анализа, которое условно можно обозначить как «прецедентный детерминизм». В области социальных наук представления о детерминизме выступают основанием для концепций социального управления. Исследование взаимосвязи детерминизма и управления позволяет содействовать поиску новых форм поддержания социального порядка в современном обществе с его возрастающей динамикой и необходимостью радикальных преобразований в системах управления.

Роль занимательной задачи в педагогическом процессе трудно переоценить. Многие из популярных парадоксов были сформулированы при решении серьезных проблем философии математики. В чем секрет принудительности стратегий классической логики? Как простые задачи позволяют узнать секреты методологического анализа? В статье приводится интересная классификация логических задач по мере повышения уровня их абстрактности и степени полноты задания условий задачи.

Работа Энгельса «Людвиг Фейербах и конецнемец кой классической философии» (1888) занимает особое место в отечественной историографии. Считается, что именно в ней впервые с радикальной четкостью ставится главный вопрос философии, позволяющий построить универсальную типологию философских учений. Сопоставление хрестоматийного сочинения с соответствующими фрагментами «Логических исследований» Адольфа Тренделенбурга (1840) показывает, что это не так. Выявленное сходство позиций этих мыслителей объясняется общей для философии 1840–1850х гг. постановкой проблемы, а именно поиском «опосредующего» мышление и бытие. Анализ контекста понятий «основной вопрос философии», «движение», «практика» показывает, как конкурирующие представители разных интеллектуальных групп соотносят историкофилософские классификации и осмысление достижений в естественных науках.

Используя проблему перевода как арену исследования и русские пословицы как этнографический источник, автор определяет взаимоприемлемую для феноменологии и «французского» структурализма эпистемологическую территорию с помощью умственного приема – гейзенберговского принципа неопределенности. Анализируется сущность и значение пословицы как для носителя языка, так и в переводе, причем последний предстает как эпистемологическая противоположность «передаче». Иллюстрируя с помощью примеров семантический дрейф терминов в лингвистическом контексте и эволюцию значимости в культурном контексте как синхронически, так и диахронически, автор пытается расширить границы парадигмы понимания за пределы обыкновенного вопроса «понятности» путем введения – через концепцию внеязыкового – идеи осмысленной бессмыслицы или значимого нонсенса. Настоящее служит подтверждением глубокого убеждения автора, что культура не в состоянии ни полностью идентифицироваться с каким бы то ни было языком, ни полностью выражаться последним.

В современных обществах сфера языка становится главным объектом централизованного регулирования. Такие процессы лежат в основе понятия национальной идентичности. Статья представляет обзор сложных взаимосвязей, существующих между властью и языком, с целью выявить различные стратегии социального контроля. Особое внимание уделяется анализу понятия нормализации национальных языков. Его связь с супранациональными или «вэикулярными» языками рассматривается как особая область социологии языка.

Во второй части статьи доказывается необоснованность обвинений Канта в адрес Тетенса, согласно которым Тетенс занимался эволюцией понятий и игнорировал проблему объективной значимости понятий. Хотя свой метод Тетенс называл «наблюдающим», понятие «наблюдающий» он использовал настолько широко, что мы вправе назвать его метод феноменологическим: начав с анализа смысла высказываний, он заканчивает выявлением оснований объективной значимости наших знаний. И как метафизик, и как методолог Тетенс ближе к Лейбницу, чем эмпиризму. Критика Тетенсом эмпиризма более последовательна, чем трансцендентальный критицизм Канта.